/   Дежурные мамы спешат на помощь

Дети, с которыми я работаю.

Когда я захожу в палату, я не знаю, кто ждёт меня за дверью – какой диагноз; как выглядит; насколько любит или не любит чужих людей; испугается меня или кинется обнимать; бросится в рёв или в смех; заинтересуется мной или впадёт в апатию и предпочтёт не реагировать на чужого взрослого. Но я всегда знаю, кто ждёт меня за дверью – ребёнок, который оказался никому не нужен. Настолько не нужен, что опеку над ним пришлось взять государству.

Этих детей видно, даже если посадить одного на десяток в одну комнату и раздать им одинаковые игрушки. "Нужные" от "ненужных" отличаются налицо. "Нужные" всегда ищут глазами маму. "Ненужные", как правило, ищут, куда себя деть, потому что знают – маму они не найдут.

Когда меня вызывают на работу, я стараюсь лечь на максимально возможный срок подряд (график 1/3 или 2/2 – вообще не мой вариант). Если я уйду из палаты на сутки, оставив ребёнку какую-то другую тётю вместо себя, по возвращении мне, скорее всего, придётся заново доказывать, что мне можно доверять. Что я – безопасный взрослый, который не обидит. И которого можно попросить о помощи.

Мне всегда сложно говорить с детьми, когда они спрашивают, кто ждёт меня дома. Потому что в детской картине мира, дома меня должны ждать мама и папа. А меня ждут не они. Меня ждут любимый мужчина и кот. А к маме и папе я иногда езжу в гости. Но дети хотят, чтобы я сказала, что ждут мама с папой. Хотят знать, что они у меня есть. Что хоть у кого-то есть.

Был мальчик, которого я собирала на выписку. Надевая кроссовки он гордо сказал, что ему их купил папа! Я поулыбалась и сказала, что это здорово. Мальчик вряд ли знал, что в графе «отец» в его свидетельстве о рождении стоит прочерк. О том, кого ещё он мог называть папой, мне думать не хотелось. В детдом он попал, потому что маму посадили. Но дети живут не документами, а верой в слова взрослых. А мама сказала, что кроссовки купил папа.

Когда мы с кем-нибудь лежим долго, к нам успевают привыкнуть. Обычно, треть отделения ходит и вздыхает, какие бедные и несчастные эти дети, пытаются с ними поиграть. Этим людям хочется помочь чем возможно, однако реакция детей в ответ бывает непредсказуема – они или отмалчиваются, или кидаются в слёзы, или реагируют позитивно.

Кто-то из больничных знакомых стал постоянным или разовым меценатом фонда, кто-то подарил ребёнку игрушку, кто-то просто поднял настроение. Большинство же – прошли мимо. Они не могли помочь этим детям и не стали их беспокоить. Кто-то просто отводил меня в сторону и просил рассказать, почему с ребёнком лежит няня, а не родитель. Эти, на мой взгляд, гуманнее всех. И детей не тревожат, и от работы не отвлекают.

Когда я смотрю на сочувствующие лица и понимаю, что сочувствие это – сиюсекундное, мне грустно. Особенно грустно, когда дети спрашивают: "Почему с мальчиком из соседней палаты лежит мама, а со мной тётя? Откуда все остальные дети и где их собственные родители." – я не знаю, что на это отвечать. Сколько работаю – до сих пор не знаю.

Дети не зовут меня «няня». Возможно, они просто не знают этого слова. Кто-то зовёт тётей, кто-то, забываясь, мамой. Некоторые ребятишки объясняются жестами, потому что речь у них не развита. Но какое-то время эти дети чувствуют, что у них есть их личный взрослый, который никуда не денется, не накричит, не будет злиться или ругаться.

И то время, которое мы лежим в больнице, им есть, кого искать.

Автор: Дежурная мама Алина

12.06.2021

Оставить комментарий

Ваше имя:
Комментарий:
	введите код с картинки